Самоорганизация – стержень беларуской революции. Она же – один из основных принципов анархизма.
Сегодня я представляю вам плод долгой коллективной работы – меня и товарищей, перевод ролика “Organize: for authonomy and mutual aid” от американского революционного коллектива Sumbedia. Мы это долго делали, и, наконец, сделали 🙂
Из этого ролика вы узнаете:
???? Почему большинство населения земли извлекает мизерную выгоду из того, как этот мир устроен?
???? Чем организация по-анархистски отличается от других видов организации?
???? С чего начать построение низовой структуры солидарности?
Интересные события разворачиваются в связи с эскалацией насилия. Лично мне становится очевидно, что власти больше пугают, чем действуют, и всё же страшатся перейти некую “красную черту”.
Смотрите сами:
– Заявление Казакевича “мы будем по вам стрелять!” и уже на следующий день: видео [1], где вслед сбешавшему от задержания стреляют из пистолета. История с ним мутная. Его догнали, но… отпустили! [2]- Заявление Генпрокурора о том, что у протестующих уже отбирают детей [3]- но без конкретных примеров и с утверждением о том, что, якобы, эти протестующие “злоупотребляли алкоголем”. То есть, скорее всего, ложь.
Власть страшится перейти эти красные линии, конечно, не по причине своего гуманизма. А по причине того. что места жительства большинства карателей (в т.ч. руководящих) известны. И начать террор против своего народа это, с большой вероятностью, значит получить террор в отношении себя и своих семей. А значит спокойная жизнь закончится раз и навсегда. Этого они, конечно, не хотят. Поэтому пока более пугают, применяя лишь нелетальное насилие. Запугивание же происходит по разным каналам. Это и многочисленные вбросы фейков в чатики (все эти “снайперы на крышах”, “в это воскресение сидите дома будет ЖЕСТЬ!” и т.п.). Это и бравады [4] “ничего не боящихся” в балаклавах и даже призывы [5], прости Господи, социологов к расстрелам безоружных людей.
Тем не менее я вижу, что, как минимум у части карателей и вообще элит на сегодня есть ложное представление, что начав применять боевое оружие, они смогут решить проблемы и упрочить своё положение. Нет ничего глупее этого заблуждения.
Допустим, что невежество и тупая самоуверенность возьмет верх и каратели всё же решатся на стрельбу по людям.
Да, возможно это на какое-то время снизит количество участников акций. Не все готовы рисковать своей жизнью ради свержения режима. Однако это приведёт к такой стремительной радикализации оставшихся, что сожженная дача Балабы [6] покажется детской шалостью. В рядах радикализованных будут, в первую очередь, родственники убитых. Что им терять? Напомню: адреса сотен карателей, от участковых до замминистра и командиров подразделений, известны и находятся в открытом доступе.
Поэтому когда Хренин или Александр “Гусь” Шпаковский запугивают нас гражданской войной, мне хочется лишь спросить: а вы уверены, что вы её, эту гражданскую войну, выиграете?
Последствия стрельбы по людям будут катастрофическими и в других сферах. Это и мгновенные экономические санкции, что привёдет к полной (а не символической, как сейчас) международной изоляции, в том числе, возможно, со стороны России. Это финансовый коллапс и скорое разрушение экономики. А это значит что деньги, накопленные за это время приближенными Лукашенко и, в особенности, его придворными бизнесменами обратятся в ничто.
Особенность беларуской политической системы в том, что все эти, так называемые элиты — полностью некомпетентны, глупы и бездарны. В том числе и поэтому они довели ситуацию в стране до сегодняшнего уровня и теперь пожинают плоды собственной некомпетентности. Если бы они не были такими тупыми, им не пришлось бы сейчас в панике тушить разгоревшийся пожар.
Думая, что использование боевого оружия им поможет, они путают причину и следствие. Мол: «ага, вот сейчас мы их постреляем и они перестанут протестовать!». Но выход людей на улицу это не причина, это следствие. А причина совсем в другом!
Причина двухмесячного восстания беларусов в том, что текущая политическая система не отвечает интересам и запросам большинства беларуского общества. Иными словами: большинство беларусов твёрдо уверены, что должны иметь больше (прав, достатка, возможностей), чем имеют сейчас. А текущий политический режим этого не позволяет.
Каким же нужно быть идиотом, чтобы этого не видеть, а продолжать кричать изо всех щелей, что во всём виноваты заграничные спецслужбы, Степан Путило, анархисты и футбольные фанаты!
И пока это фундаментальное противоречие не будет устранено, хотя бы частично, политической стабильности и спокойной жизни элитам не видать, сколько бы Казакевич не выпучивал глаза на камеру и сколько бы патронов не расстреляли на улицах Минска.
То что происходит сейчас – это закономерный исторический процесс. Будь у нас у власти не такая тупая зашореная номенклатура, этот процесс прошел бы плавно, через реформы. Но они 26 лет не позволяли изменений, и теперь накопившийся гнойник вскрылся весьма болезненным образом. Это неизбежная стадия смены общественной формации, через которую прошли уже почти все постсоветские страны региона (осталась Россия).
Глядя на риторику властьимущих, нельзя удержаться от исторических аналогий. Почитайте историю любой революции. Всегда и повсюду реакционный класс составляли люди-бенефициары старого режима, которым и до этого жилось норм. Те, кто имел дворцы, слуг и потомственные привилегии. Сидя за стенами своих палацев и купаясь в роскоши, они никак не могли понимать, чего эта чернь хочет? Ведь накормлены, напоены, и есть крыша над головой! Французские аристократы в период Великой французской революции возмущённо писали, что революционеры-буржуа оболванены пропагандой заграничных философов и состоят в масонских ложах. Что черни раздают деньги за манифестации. Что революция подрывает моральные устои общества, что резкие перемены чужды народному духу. Что бунтари несут хаос, смерть и насилие, и лишь король обеспечит сытость и спокойствие! Ничего не напоминает?
Но как победила Французская революция, ознаменовавшая приход новой эпохи, так победит и революция беларуская. Их оружием были вилы и гильотина, у нас же оружие: смартфон и взаимопомощь. А значит мы имеем все шансы победить во много раз быстрей. Ещё ни один пистолет не остановил поступь истории. Всё будет хорошо, главное действуйте.
Пратэсты і гвалт карнікаў у Беларусі ідэальным вобразам, як для падручніка, адлюстравалі сутнасць дзяржавы. Гэта проста стацыянарны бандыт, гэта арганізаваная злачынная групоўка, што атачыла сябе для большай легітымнасці юрыдычнай, законнай мішурой.
Як толькі гэта АЗГ пагражае небяспека, гэтая мішура злятае ўмомант. “Часам не да законаў” – сказаў нядаўна галоўны пахан. І вось гэтае “часам” наступіла: калі скрадзенае ў незадаволеных грамадзян прадаецца, а нагандляваныя грошы ідуць на харчаванне ўсё тых жа бандытаў.
Таму кожнаму варта задумацца, можа, нам даўна пара не рэфармаваць гэтага стацыянарнага зланчынцу, не спрабаваць надаць яму чалавечы твар, а проста адмяніць раз і назаўсёды? Пагатоў, што ад пачатку пандэміі каранавіруса і да сённяшніх пратэстных месяцаў мы ўпэўніліся, што і самі цудоўна можам арганізаваць сваё жыццё. І атрымліваецца куды жывей і прыемней, чым пад уладай дзяржавы-злачынцы.
Comments Off on Запамятайце, калі вы штосьці забіраеце ў дзяржавы – гэта рабунак.
Читая новости об избиениях и пытках на Окрестина, смотря видео избиений, все мы находились в состоянии шока. Каждый из нас, не говоря уже о тех, кто лично прошел через задержания, задавал удивлялся и не понимал: как такое возможно?
С начала революции я слышал от людей один и тот же вопрос: откуда у милиционеров такая звериная жестокость, почему силовики, хоть и всегда были довольно неприятными людьми, однако, все же придерживались определенных границ, в эти три дня словно сорвались с цепи, начав пытать, насиловать и убивать наших граждан? В чем дело? Такого же никогда не было! Как такое возможно?
В поисках ответов люди обращались к самым разным версиям: народ писал в соцсетях, что ОМОНовцам дают наркотики, что к нам приехал российский или сербский спецназ (ведь «беларусы никогда не начали бы так жестить»!), и так далее.
Анализируя вопрос, я понял, что проблема эта — комплексная и ответ на нее не будет простым. Тем не менее, этот ответ я постараюсь дать.
К проявлениям экстремальной жестокости со стороны карательных органов в августе 2020 года в Беларуси привели факторы, которые можно разделить на две большие группы: индивидуальные факторы и структурные факторы.
Начнем с индивидуальной группы факторов. Их шесть.
Первый – профессиональная деформация.
Силовик – это человек, который на протяжении долгих лет работает бок о бок с насилием. Он вынужденно общается с убийцами, насильниками, домашними скандалистами, видит кровь, побои и даже смерть. Кроме того, он применяет насилие в своей ежедневной работе. И видит, как его применяют коллеги.
Если же мы говорим про ОМОН, то их работа на 90% состоит или из насильственных действий, или из обучения насильственным действиям. Неизбежно у таких людей происходит деформация психики, они начинают рассматривать побои и унижения как легитимный способ решения любых проблем и достижения любых целей. У них вырабатывается толерантность к виду человеческих страданий, которые не вызывают у них каких-либо эмоций.
Для нас с вами ударить человека – это важный поступок, на который еще нужно решиться. Для них ударить человека – это просто то, что нужно сделать, чтоб получить результат. Как для нас – сделать репост. Говоря образно, у силовиков в связи с их работой черствеет сердце, и они становятся неспособны к эмпатии и сопереживанию, потому что, если бы они не выработали у себя эту черствость, они не смогли бы работать.
Второй фактор – страх.
Насилие в отношении беспомощных людей часто является гиперкомпенсацией собственного страха. 9-11 августа и позже карателей нередко били на улицах города, некоторые даже были искалечены. То есть они понимали, что больше не находятся в безопасности, что закон и форма больше не станут их защитой. Они потеряли контроль над ситуацией. Избивая человека дубинкой, мент как бы возвращает себе власть над окружающим миром, компенсирует свой страх через мучения другого человека. Он показывает сам себе, что теперь окружающий мир вновь у него под контролем. Я бью человека – и он кричит. Я заставляю его петь гимн Беларуси – и он поет.
Давно подмечено, что наибольшие вершины жестокости и садизма демонстрируют как раз самые боязливые люди, поскольку мучить другого человека – единственный доступный для них способ заглушить страх и самоутвердиться в окружающем мире.
Для высших чинов, которые отдавали приказы и организовывали карательную акцию в августе, это еще и страх перемен. Потому что перемены для них означают еще и утрату привилегий и привычного образа жизни. Представьте себе: вот теперь вы живете в уютной квартире, можете ежедневно пить кофе в любимой кофейне и покупаете в магазине продукты, не глядя на ценники. Привыкнув к такому образу жизни, вы вряд ли захотите отказывать себе в кофе, переходить на ролтоны и переезжать в общежитие с тараканами. Так же и милицейские чины.
Третий фактор – идеологическая обработка.
Многие склонны преувеличивать этот фактор, делая из ОМОНовцев и КГБшников каких-то идейных ватников. Это далеко от истины. Но этот фактор так же нельзя сбрасывать со счетов. Им, разумеется, ежедневно рассказывают про то, что все протестующие – это анархисты и футбольные фанаты, про то, что мы все проплачены, а в случае ухода Лукашенко нас ждет судьба Сирии, война и гей-парады.
Абсолютное большинство ментов воспринимает эту информацию на самом поверхностном уровне, не рефлексируя. Но каждому человеку, даже менту, если он делает что-то сложное и не очень социально одобряемое (например, бросает в людей светошумовую гранату), нужно хоть какое-то моральное обоснование, которое позволило бы ему чувствовать, что он на правильной стороне, что то, что он делает – это хорошо и справедливо.
Почему? Потому что у каждого человека есть социальный инстинкт справедливости.
Мы все подсознательно понимаем, что существует добро и существует зло. И никого из нас в семье не учили: насилуй, бей, убивай. В школе нас тоже этому не учили. Поэтому, чтобы начать делать такие вещи, мы вынуждены убедить себя, что мы делаем это не потому, что мы конченые трусливые садисты, а потому, что мы преследуем какую-то высокую цель, ради которой в принципе такие вещи делать можно.
Действительно ли ОМОН верит в то, что, насилуя людей и разбивая им о головы телефоны, они защищают Беларусь от войны и хаоса, или нет – не так важно. Важно, что этим они рационализируют свои действия.
Четвертый фактор – это интеллектуальная ограниченность.
Это может показаться сверх-очевидным, но этот фактор часто недооценивают. В действительности любой человек с зачатками критического мышления, который испытывает хотя бы базовый интерес к гуманитарным знаниям, должен понимать, что режимы типа лукашенковского в исторической перспективе обречены. Что карт-бланш на убийства, выданный тебе на несколько дней, сработает против тебя самого: тебе дают максимально далеко заплыть в твоих преступлениях, чтобы повязать кровью с этим режимом, чтоб избавить от путей к отступлению. Только очень недалекий человек может думать, что режим Лукашенко вечный и что через 10 или даже 20 лет родные убитых успокоятся и уже не будут хотеть правосудия над тобой.
Но ОМОН, внутренние войска и бОльшая часть милиционеров как раз и состоят из таких ограниченных и недалеких людей. Они не думают на шаг вперед, не рассуждают о последствиях своих действий, не рефлексируют даже тогда, когда это в их же собственных интересах. Проще говоря, они тупые. Именно поэтому они делают то, что делают. Нетупому быть на такой работе и совершать эти действия невозможно, такой человек оттуда быстро уйдет.
Потому что существуют элементарные вопросы, задав которые, можно разрушить всю их идейную мотивацию. Например: если за Лукашенко 80%, почему они не выходят на улицы, особенно самостоятельно? Почему в воюющей нищей Украине минимальная зарплата уже превысила белорусскую? Почему те страны, где президенты меняются, живут лучше, чем те, где не меняются? Если Беларусь такая классная и стабильная страна, почему к нам не едут мигранты из Европы, а наоборот, белорусы уезжают пачками? И так далее.
Но они не задаются этими вопросами, потому что они – повторюсь – тупые.
Еще одно подтверждение этому – то, что эрозия госаппарата в Беларуси началась как раз с тех ведомств, в которых требуется максимальная квалификация и уровень образования: Прокуратура, Следственный комитет, МИД, Академия Наук. Именно они начали шататься первыми, Лукашенко даже пришлось заменить Генпрокурора и уволить руководителя Института социологии НАН, а МИД теперь вообще почти в параличе, потому что оттуда уволилась чуть ли ни половина сотрудников. Из этой же тенденции становится очевидно, что ОМОН будет разваливаться последним, поскольку там работают просто биороботы без интеллекта, которые живут исключительно на базовых животных инстинктах и вообще не включают мозг.
Пятый фактор – материальная заинтересованность.
Этот фактор я бы отнес к ключевым. Милиционерам, особенно ОМОНу, платят довольно неплохие по белорусским меркам зарплаты. Конечно, разговоры про 15-20 тысяч рублей в месяц – это выдумки. Действительно, ОМОНу и Внутренним войскам доплачивают за разгоны митингов, а рядовым РОВДовским ментам давали деньги в период выборов. Но это все равно не те космические деньги, про которые часто пишут в телеграм-чатах. Так или иначе, абсолютное большинство ментов понимает, что при своих скилах они столько не заработают больше нигде. Потому что они не умеют больше ничего другого, кроме как выполнять приказы начальства и бить людей. Особенно это касается руководства, поскольку у него заработки самые большие. Большую роль играют так же служебное жилье, возможность уйти на пенсию в 48 лет и другие социальные льготы. Где еще парень из деревни заработает 1000 рублей в месяц, да еще с возможностью переехать в минскую квартиру?
Милиционеры, кроме того, плоть от плоти нашего консьюмеристского общества, в этом легко убедиться, если послушать, о чем они между собой разговаривают. Отдых в Турции, машины, телефоны – вот что занимает их ум, а далеко не вопросы геополитики или социологии. Поэтому меркантильная заинтересованность играет громадную роль во всем том, что они делают. Они понимают, что, перестав бить людей и выполнять приказы, они лишатся привычного уровня жизни. А этого не хочет никто.
Шестой фактор – фактор конформизма.
Определяя для себя пределы допустимого насилия, каждый силовик всегда смотрит на то, что делают его коллеги. И когда он видит, что остальные бьют, издеваются и насилуют и это воспринимается как норма – он с большой вероятностью начнет тоже так делать. Этот сдвиг норм допустимого может даже иметь краткосрочный характер.
Вспомните травлю в школе, когда ученики, которые всегда вели себя нормально, вдруг толпой могут начать травить одного беззащитного ребёнка. Бить его, плеваться, всячески издеваться. В тот момент это кажется им забавным и абсолютно нормальным. А потом, когда толпа рассасывается, все по отдельности вновь делаются нормальными ребятами. Когда же их привлекают к ответственности за содеянное, каждый выглядит печальным, подавленным и как будто удивленным собственными действиями, а первым аргументом в оправдание звучит: “А что я? Это же все делали!” Так же и здесь.
В своре ОМОНовцев картина дополняется еще и тем, что, если ты будешь слишком лоялен к задержанным, это вызывает уже к тебе вопросы: ты что, может, сам из этих? Самый умный, что ли? Хочешь остаться чистеньким?
Я даже слышал об историях, когда ОМОНовца, который отказывался избивать задержанного, самого начал избивать его командир! Вот таким образом формируется ситуативная социальная норма, подкрепленная круговой порукой, страхом и корпоративной солидарностью.
А теперь перейдем к структурным факторам. Их всего два.
Первый структурный фактор – это отрицательная селекция.
Он объединяет и создает синергию ряда предварительно перечисленных факторов: страха, тупости и идеологической индоктринации. Отрицательная селекция означает, что в карательных органах остаются только люди, способные в должной степени проявлять негативные черты своего характера: жестокость, цинизм, бесчеловечность, слепое послушание. Этот фактор работает как вверх по иерархии, так и во временнОй перспективе. То есть чем больше ты проявляешь эти качества, тем больше вероятность, что ты продвинешься вверх по властной иерархии, а также что останешься на службе через два, три года и больше. И наоборот: если ты неспособен бить людей по приказу, если слепое исполнение преступных приказов вызывает у тебя моральные страдания, то твои шансы подняться по службе стремятся к нулю.
А самое главное – ты не сможешь долго выдержать в этой системе, ведь пребывание в ней будет для тебя максимально некомфортным. Она просто выдавит тебя, как инородный организм. Либо уволят, либо уволишься сам. Это и называется отрицательная селекция.
Нетрудно догадаться, что в результате ее на высших должностях, в качестве самых доверенных винтиков системы остаются только отборные мерзавцы, те, у кого совести не осталось вообще, так как они сделали уже такое количество преступлений, поломали такое количество судеб, что любые человеческие качества у них давно атрофировались. Поэтому им нет никакой проблемы отдавать приказы на изнасилования и убийства, а потом, как Караев или Казакевич, врать людям в глаза о том, что этого не было и мы все это сами выдумали.
Еще один важный момент: я готов утверждать, что отрицательная селекция милиционеров начинается еще до начала службы. Это значит, что в милицию уже изначально идет большой процент людей с психологическими отклонениями, склонных к садизму и жестокости. Я неоднократно слышал даже от самих сотрудников милиции, что к ним идет много тех, кого травили в школе, либо из неустроенных семей. А это значит, что это люди, которые с детства претерпевали насилие, в том числе, возможно, сексуальное, и, как и большинство садистов и маньяков, имеют жестокие психологические травмы и комплексы, для компенсации которых причиняют боль и страдания другим людям. Чтобы идти в милицию, нужно любить подчиняться, а это уже нездоровый звоночек. Придя же в эту структуру и попав в жернова отрицательной селекции, ты не имеешь другого выхода, кроме того, чтобы или дать системе вылепить из тебя то, что ей нужно, или попросту уйти. Не забывайте, что большое количество ОМОНовцев, если не все, идут туда сразу после армии, то есть находятся в жерновах системы и всех ее факторов воздействия с 18 лет. А это значит, что ее авторитарные принципы становятся ценностным стержнем их личности, расшатать или сломать который очень трудно, а иногда и невозможно.
Ну и второй структурный фактор – это, конечно, прямой приказ.
Мы пока не знаем, как он был сформулирован и каким образом доводился, однако обязательно об этом узнаем. Большое количество свидетельств говорит о том, что такой приказ был: карателям из милиции, ОМОНа и внутренних войск давали прямое указание пытать, и максимально издеваться над задержанными, а также каким-то образом давали понять, что за эти действия они не понесут никакой ответственности. Именно этот структурный фактор позволил раскрыться садистским чертам характера карателей.
Подытожим.
Таким образом, жестокость, цинизм и садизм милиции во время августовских событий можно объяснить шестью индивидуальными факторами:
– профессиональной деформацией, которая делает их равнодушными к людским страданиям,
– страхом перед отпором со стороны народа,
– идеологической накачкой в охранительском и ультраконсервативном духе,
– собственно тупостью, которая не дает им понять последствия своих действий для них же самих,
– материальной заинтересованностью – им за это хорошо платят
– и конформизмом: они смотрят, что делают их коллеги и делают то же самое.
А также есть два структурных фактора:
– отрицательная селекция, которая, действуя в течение длительного времени, оставляет в карательных органах только тех, кто способен на вышеуказанные действия, а неспособных – выдавливает,
– прямой приказ начальства на проявления жестокости и садизма.
Однако это не все. Главное я оставил для вас на самый конец.
Почему в августе 2020-го такое насилие стало возможно? Правда в том, что оно было возможно всегда. В Беларуси всегда происходили убийства, изнасилования и пытки со стороны милиции, просто общество о них не знало, не хотело знать, либо, даже зная, никак на них не реагировало.
Давайте просто пробежимся по тематическим заголовкам СМИ за последние годы.
2016 год:
– Минск: «Омоновцы избили двух подростков и помочились им на головы». Кстати, это был громкий случай. Чтобы отмазать одного из омоновцев, на 17-летнего подростка даже завели уголовное дело. Якобы он того омоновца избил! Ничего не напоминает? Как сейчас люди приходят писать заявления в СК, а на них заводят уголовные дела за участие в массовых беспорядках?
– Гомельский район: «Патрульные избили водителя и отказались вызвать скорую».
В том же 2016 году в СИЗО-1 на Володарке был убит подследственный Игорь Птичкин, а в тюрьме №8 умер от неоказания медицинской помощи Игорь Барбашинский.
Я думаю, понятно, что я выбрал далеко не все заголовки, в реальности их было намного больше. А сколько случаев не дошло до СМИ?
А за 2019 год достаточно вспомнить облаву на цыган по всей Беларуси, во время которой как минимум одна женщина скончалась от сердечного приступа, а десятки, а возможно, и сотни были избиты.
С начала 1990-х годов существует практика вводить в белорусские тюрьмы спецназ – для тренировок. «Алмаз» и СОБР избивают безоружных заключенных, называя это профилактическими мероприятиями. И если избиения обычных зеков еще имеют какой-то шанс попасть в прессу и поэтому уже практикуются не так часто, то с приговоренными к смерти или пожизненными заключенными можно делать все, что захочешь, ведь для администрации тюрем они – живые трупы. Во время моей отсидки многие зеки мне рассказывали, как ломали блатных на ПК-1 в Минске, на месте которой сейчас жилищный центр «Каскад». Заключенных забрасывали в одних трусах в камеру, где на стенах висели сосульки, выгоняли на улицу в мороз в одних сланцах, после чего у них начиналась гангрена, и им ампутировали пальцы. В начале 2000-х милиционеры забили там палками насмерть как минимум одного человека.
Однако, скажите мне, после какого из этих случаев на улицу вышли хотя бы десятки людей, я не говорю уже о тысячах? Реально даже самые вопиющие случаи вызвали шум разве что в прессе и возмущение правозащитников. Что касается случая с цыганами, то крупная карательная акция против целой этнической группы вообще бы осталась никому неизвестна, если бы не несколько негосударственных СМИ, которые начали активно о ней вопить.
Что объединяет все эти репрессивные акции? Каждая из них происходила против определенной, конкретной, относительно небольшой группы населения. Группы, которая в виду своей малочисленности и стигматизированности не может рассчитывать на поддержку всего общества.
Цыгане? Так они наркотиками торгуют, так им и надо. Анархисты? Футбольные фанаты? Ну, жаль, конечно, однако они все же экстремисты, что они хотели! Мигранты, ЛГБТ? Зэки? Без комментариев.
Увы, общество не понимало, что если государство оттачивает репрессивный механизм на одной группе, раньше или позже он будет применен на второй группе, на третьей, четвертой, а после, в случае опасности для режима – и на всем обществе. Именно это и произошло.
Народ Беларуси понял, в каком государстве он жил, только тогда, когда репрессивные практики, которые десятилетиями применяли к маргинализированным группам, наконец, применили к нему самому.
Этот механизм лучше всего показан в знаменитой цитате Мартина Нимеллера: “Когда нацисты хватали коммунистов, я молчал: я не был коммунистом. Когда они сажали социал-демократов, я молчал: я не был социал-демократом. Когда они хватали членов профсоюза, я молчал: я не был членом профсоюза. Когда они пришли за мной, заступиться за меня уже было некому”.
Очень похожий процесс произошел с белорусским обществом. Под флагом борьбы с экстремизмом, борьбы за нравственность, государство тренировало карателей на малых, маргинализированных политических и социальных общинах: от анархистов до заключенных и даже свингеров . Во время прессинга этих общин широко применялись пытки, избиения, нарушение всех возможных законодательных норм. Реакция общества была очень вялой, можно сказать, реагировала лишь небольшая часть гражданского общества. Соответственно, когда от пыток умирали обычные, рандомные люди, это не беспокоило никого, так как казалось единичными случаями, хотя на самом деле это уже была система. И большинство людей искренне думали, что им не помочатся на голову, их сына не изнасилуют дубинкой. Люди продолжали считать милицию представителями легитимной власти, хотя она давно уже была карательным органом. Именно из-за этой недальновидности, безразличия и атомизированности белорусское общество проспало момент, когда можно было предотвратить карательную акцию августа 2020 года.
Представьте себе, что за каждого обычного гражданина, избитого либо, не дай бог, убитого в участке, в центре города собиралось бы хотя бы несколько сотен человек. Разве после этого на Окрестина посмели бы кого-то избивать? Представьте себе, что канал “Каратели Беларуси” с 70 000 подписчиков был бы создан не после того, как сотни мусоров замазались в преступлениях, а в году 2017-м. Стали бы они так свирепствовать, зная, что все их лица известны? Представьте себе, что машины милиционерам начали бы сжигать на несколько лет раньше, а не после того, как они убили более десятка человек. Рискнули ли бы они кого-то убивать тогда? Думаю, ответы очевидны.
К сожалению, у белорусов оказался чрезвычайно высокий болевой порог. Понадобилось полтысячи случаев пыток и около десятка убитых, чтобы люди поняли, какой монстр все это время жил, рос и жирел, пока большинство белорусов было занято своими бытовыми делами. Понадобилось, чтобы все методы, давно отработанные на анархистах, зэках и ЛГБТ, были, в конце концов, применены против всего общества, чтобы люди проснулись и поняли, на что способна власть, если она не боится народа.
Поэтому я считаю, что политической парадигмой Беларуси на ближайшие годы, а возможно, и десятилетия должен стать принцип: никогда снова!
Белорусы очень дорого заплатили за свое безразличие в течение 26 лет. За неучастие в политике, за нежелание интересоваться проблемами ближнего, за стереотипы в отношении меньшинств и радикалов. Мы должны выработать у себя прочный рефлекс: любой удар милицейской дубинкой по беларусу или беларуске – это удар по каждому из нас. Мы должны защищать свободу и физическую неприкосновенность граждан так, как будто каждый из них – это наш ребенок. Никогда снова мы не дадим построить в Беларуси диктатуру. Никогда снова мы не дадим столько власти в руки государства. Никогда снова мы не обменяем свою свободу на безопасность. Ведь, как никто другой, мы убедились, что в итоге мы останемся и без первого, и без второго.
Наблюдаю риторику МВД и госСМИ в отношении анархистов во время этих протестов и сделал для вас небольшую подборку, чтобы проанализировать их дискурс и понять, что они пытаются впихнуть людям в головку.
– 19 августа, Юрий Воскресенский вещает из СИЗО КГБ «Мы были оттеснены анархистскими и околокриминальными элементами, которые начали управлять толпой». Тут смешной момент, человек за кадром поправляет: «почему околокриминальными? Криминальными!», и Воскресенский послушно кивает: «Да, криминальными…».
– 7 сентября. Юрий Караев. «Мы замечаем в протестных акциях группы молодых людей, которые неумело маскируются в толпе … боевики, похожие на футбольных фанатов, на анархистов, которых было много 9-10 числа. Потом они резко растворились».
– 9 октября: Дмитрий Балаба«Анархисты, футбольные фанаты — абсолютно точно одни из самых активных участников…».
– 11 октября. Ольга Чемоданова. «…повысилась агрессивность толпы, в которой были представители различных радикализированных группировок (анархисты, ультрас и др.)». Здесь очень интересно знать бы, кто имеется ввиду под «др.», ну да ладно.
– 12 октября.Геннадий Казакевич «Мы столкнулись не просто с агрессией, а с группами боевиков, радикалов, анархистов, футбольных фанатов».
В анализе этих высказываний сложно разделять абсурд, вызванный неграмотностью карателей, и собственно прагматические цели сказанного. Но мы попробуем.
Что кидается в глаза в первую очередь, это обязательная постановка анархистов через запятую от футбольных фанатов. Хотя анархизм это политическая идеология. А футбольный фанатизм — молодежная субкультура. Думаю, такая постановка вопроса ставит своей целью как бы отделить анархистов от политики, поставить в один ряд с панками, эмо и готами. А заодно — криминализовать целый сегмент политического спектра (о технологиях криминализации я подробно рассказал в одном из своих видео).
В МВДшных релизах ведь не пишут: «повысилась активность либералов, консерваторов и социал-демократов». Хотя численно представителей этих взглядов куда больше анархистов. В общем, имеем попытку показать, что анархисты это не политическое сообщество а деструктивная секта.
Анархисты упоминаются чаще всего в связи с беспорядками и насилием. И это чудовищное лицемерие. Все анархисты Беларуси за всё время своего существования не сотворили и одной десятой того насилия, которое каратели сотворили за три августовских дня. Но даже без этого факта выглядит смешно: последний анархистский блок на марше собрал около 30 человек. Людей, активно участвующих в силовых столкновениях — примерно 3-5 тысяч. То есть анархисты, мягко говоря, вообще погоды не делают. Но вся злоба милицейских начальников идёт именно на них.
И тут мы подходим к подоплёке: зачем малочисленной и небогатой ресурсами группе протестующих дают столько внимания, пытаясь назначить главарями радикального крыла? Тут две причины. Первая: «анархисты» звучит страшно и грозно: власти рассчитывают что употреблением этого ярлыка они кого-то смогут отшатнуть от участия в протесте, либо ещё больше демонизировать его в глазах колеблющихся.
Второе — анархисты единственная или почти единственная организованная политическая группа на протестах. Со своей повесткой, структурой, символикой и агитматериалами. Самые активные: Народная Грамада и Европейская Беларусь присутствовали до недавнего времени, пока не разгромили, но блока сформировать не могли. Колонн ОГП, БНФ и других партий мы не видели вовсе. А анархисты есть. И что самое главное, анархисты обладают богатейшим опытом сопротивления, конспирации и нелегальных действий, который сейчас активно передают народу вместе с идеями самоуправления и равенства. Власти понимают, что для них это смертельный коктейль.
Именно поэтому в Беларуси по уголовке сейчас сидит пятеро анархистов, и еще пятеро отбывают сутки.
Да, если вы столкнётесь с упоминаниями анархистов в госСМИ, просьба кидать мне в личку в телеграме: @Mikola_D для дальнейшего анализа.
За 2 месяцы яны не змаглі зрабіць НІ-ЧО-ГА са шматтысячным пратэстным рухам. Дзве сотні палітвязняў і болей за 10.000 затрыманых не дапамаглі стабілізаваць абстаноўку. Пяцёра забітых не спынілі выхад людзей на вуліцу. Таму – канвульсіўныя спробы знайсці хоць НЕШТА, што спрацуе.
Таму хто ўзапраўду моцны і кантралюе сітуацыю не трэба выпускаць пагражальныя заявы і надзьмуваць шчокі. Гэта апошнія спробы напужаць у адсутнасць рэальных рэсурсаў для падаўлення пратэстаў. Лепшага пацвярджэння блізкасці свайго калапса яны не змаглі б прыдумаць, нават калі б вельмі захацелі.
Я ўжо пісаў што гэтыя выбары і ўсё што было пасля, для Лукашэнкі – няспынны шэраг прыніжэнняў. Але з таго часу як я гэта пісаў, яму прыйшлося прайсці праз шмат новых. І вось, калі, здавалася, пройдзеныя ўжо ўсе стадыі (ад пройгрышу выбараў жанчыне да сядзення ў прастытутачнай позе перад Пуціным), прыйшлося браць новыя глыбіні. Гэта тыя самыя перамовы у СІЗА КДБ.
«Разговор местами шел на повышенных тонах» – сказаў літасціва выпушчаны Васкрасенскі. А зараз хоць на хвілінку ўявіце сабе, як гэта таму, перад кім 20 год уставалі на заднія лапкі генералы, хто прывык матам равець на міністраў, слухаць «павышаныя таны» ад пузатых буржуеў, шалудзівых і іншых яйцагаловых. А больш за тое, усё гэта чулі і таксама ягоныя ахоўнікі. Чулі і маталі на вус.
І, дарэчы, учорашняя жорсткасць пры разгонах – нішто іншае як спроба адыграцца за гэтае прыніжэнне. Тупая помста злобнага дзеда.
Інтуітыўна ёсць адчуванне, што пакуль гэты дэман не пройдзе ўсе кругі знявагі, пакуль не апусціцца на самае дно у вачах грамадства і ўласнага атачэння – Бог не прыбярэ яго з нашай дарогі.
Відаць, што яшчэ не прайшоў і самае цікавае наперадзе.
Напомним, Юрий Воскресенский это человек, который, находясь в СИЗО КГБ, всё рассказывал на камеру о “технологиях цветных революций”, что правильных мирных протестующих оттеснили “криминальные элементы и анархисты”, что у всех трёх кандидатов не было никакой программы, и т.п. В общем, всё, что от него требовали. Полностью подконтрольный тип. Теперь он говорит, что ему поручили “готовить поправки в контситуцию” и “изложить подходы по освобождению наименее опасных” (what???)
Рабцевич тоже высказался:
“Мне кажется, что IТ-страна построена”
“Для бизнеса созданы все условия”
“Диалог состоялся”
В общем, директора PandaDoc тоже включили в компанию “безопасных”.
Полагаю, массового освобождения политзаключенных в ближайшие дни не будет. Постараются отделаться вот такими подачками и спровоцировать раскол протестующих на “радикалов” (ходют, кидаются на ОМОН, хотят сами не знают чего, неконструктивные) и “умеренных” (поддержат конституционную реформу, “власть на улице не меняется”, “не всё так однозначно” и тому подобное).
Трюк стар как мир, но сегодня он у власти не пройдёт. Любой лидер, который пойдёт на поводу требований Лукашенко автоматически перестанет быть лидером.
А вообще это типичная тактика кнута и пряника. Одной рукой – попытка жесткого разгона (более 410 задержанных, десятки избитых), другой – освобождаем пару человек. Это делается для того, чтобы освобождение выглядело не как уступка под давлением а как жест доброй воли.
Ну и конечно, усатая обезъяна обиделась, что вчерашние переговоры абсолютно все расценили как слабость. И решил всем видом показать: “нет, я не слабый!” То есть показывали. конечно, это его опричники, зарабатывая себе тюремные сроки, а не он лично.
Оно и неудивительно, освобождение нужно ещё заслужить. Те, кто имеет своё мнение и готовность бороться должны продолжать сидеть. Они – угроза. Всё что вам нужно знать, это то, что устами этих людей, Воскресенского и Рабцевича сейчас говорит КГБ. Полностьью несамостоятельные, сломленные, испуганные люди.
Мы же должны продложать делать то, что и делали.
Comments Off on Начались подачки тем, кто правильно себя вёл на переговорах с Лукашенко. Отпустили Воскресенского и Рабцевича
Протесты в Беларуси и в Хабаровске часто сравнивают. Всё чаще сравнение идёт в негативном ключе: мол, что там что там бесконечно ходят а результата нет. Появилась даже целая когорта аналитиков, утверждающих, что власти обкатывают таким образом новый способ реагирования на протесты: просто игнорить выходы людей на улицу в ожидании того, что они заглохнут сами, не добившись ничего (ставка на изматывание и деморализацию бунтарей).
Возможно власти действительно мыслят в подобном ключе. Но получают ли они от такой тактики желаемый результат?
Сегодня в Хабаровске был 92-й (!) день протестов, и четырнадцатая по счету субботняя акция. В ней приняло участие около 1 тысячи человек, то есть всего около 0,15% населения города (для сравнения, у нас каждую неделю выходит 5-10% населения Минска). После того, как протестующие попробовали установить палатки возле мэрии, на них напал ОМОН, подозревают, что осетинский, многих избили, задержали около 25 человек.
Обращает на себя внимание момент, когда у властей лопнуло терпение, и они, вопреки очевиднейшим политическим рискам, решили спустить на людей собак. Это момент когда люди попытались вывести протест на новую стадию — организовать своё пространство. Именно это, а не что-то иное, стало красной линией. И дело тут не только в майданных флэшбэках у элит, а и в самой опасности свободного пространства, где люди могли бы собираться, организовываться и быть видимыми.
Важно понимать: пространством свободы для людей является не только палаточный лагерь. Это любая улица, занятая толпой, любая площадь, любой тротуар где мы находимся физически, игнорируя все запреты власти, создавая новые социальные связи и самовыражаясь. Вот этот момент физического присутствия крайне важен. Это разрушение права государства регламентировать наши действия в короткосрочном промежутке: здесь и сейчас. Это место на котором, пусть несколько часов, пусть несколько минут, государство не имеет никакой власти, а власть имеем мы. Именно поэтому они пытаются сделать так, чтобы этих мест у нас не было или было как можно меньше. Или чтобы наша свобода была как можно более краткосрочно.
Ведь посмотрите что делает режим в Беларуси. Насколько хватает ресурсов они стараются сделать протест небезопасным для его участников, пакуя каждую неделю по 200-250 человек. Больше, видимо, попросту не позволяют ресурсы. Но всё равно любой многотысячный марш создаёт зону свободы, которую власть в моменте не контролирует, и может лишь скрежетать зубами, хватая, в отместку, людей на отходах. В эти оторванные у государства часы, на этих отвоёванных квадратных метрах свободы люди успевают познакомиться, создать новые горизонтальные связи, свободно высказаться. Они кричат политические лозунги, размахивают флагами, в общем, делают всё то, что в зарегулированных государством пространствах и в обычное время влечёт наказание.
Именно в этом опасность мирного протеста для власти: он создаёт территорию свободы. Именно поэтому путинская власть в Хабаровске стриггерилась именно на попытку расширить и упрочнить это пространство. Тем самым они сами обозначили, что для них опаснее всего.
Мы же можем сделать прямой вывод: многотысячные марши по выходным, безусловно, опасны для власти. Иначе она бы не тратила такой колоссальный ресурс на их подавление. Да, как любое другое политическое действие, такой марш имеет свои ограничения по эффективности. Но это не повод его забросить или обесценить, а повод развить и дополнить, чтобы отвоевать у государственного Левиафана ещё большее пространство свободы, а потом и вовсе опрокинуть его обратно в морскую пучину.
Comments Off on Ещё в защиту мирного протеста: пример Хабаровска
Карная акцыя 9-11 жніўня стала для беларусаў шокам. Галоўнае пытанне, якое павісла ў паветры з таго часу: як такое магчыма? Што не так з міліцыянерамі, як яны маглі рабіць такое? Раней жа нічога падобнага не было!
У шаснаццатым выпуску падкаста RadioRadix я пакрокава разбіраю псіхалагічныя, сацыяльныя і сістэмныя прычыны, якія зрабілі з супрацоўнікаў карных воргаанаў садыстаў і нелюдзяў. Запрашаю вас паслухаць, падзяліцца з сябрамі і, вядома, падпісацца на канал, калі вы дагэтуль гэтага не зрабілі.
