Недавно пришла интересная новость: бунтующими студентами занялось Главное управление по борье с организованной преступностю и коррупцией (ГУБОПиК). Активистку студенческого движения с Журфака БГУ втолкали в кабинет [1] ГУБОПиК, где провели традиционную “беседу” с угрозами и запугиванием. К студентам МГЛУ отправили [2] подполковника ГУБОПиК Алексея Бандаровича, который рассказал им о вреде экстремизма. Он же задерживал девушек с филфака БГУ.
ГУБОПиК состоит из 11 управлений (4 руководящих и 7 территориальных), в каждом по 4 отдела. Студентами, по-видимому, занимается 3-е управление “По противодействие экстремизму”. Хотя похоже, в эти революционные времена на этот фронт брошены и все остальные управления и отделы. Например, упомянутый выше Алексей Бандарович работает в отделе “По пресечению противоправной деятельности в органах государственной власти и управления” антикоррупционного управления. Согласитесь, далековато от студентов-экстремистов.
Почему ГУБОПиК? Тут стоит сказать, что изначально это ведомство было создано в 1992 году, в действительности для борьбы с организованным криминалом (которого тогда было немало). Тогда оно называлось УБОП. Мало кто знает, но у истоков его формирования после развала СССР стоял Юрий Захаренко. В 1997 году указом теперь уже бывшего президента структуру преобразовали в “Комитет по организованной преступности и коррупции” а в 2003-м в Главное управление по борьбе с организованной преступностью и коррупцией. По моей оценке, приблизительно с конца нулевых ГУБОПиК стал брать на себя ранее несвойственные ему функции, а именно политический сыск. Причин этому можно назвать две. Во-первых, общая консолидация авторитарного режима, вследствие чего структуры, ранее не участвовавшие в политических репрессиях (не только ГУБОПиК, но и налоговая, ДФР, деканаты университетов) стали это делать. Во-вторых, исчезновение организованной преступности, в силу чего управлению, чтобы не быть расформированным и продолжать показывать свою “нужность” высшему руководству страны, нужно было усиленно искать себе работу. Первые признаки этого появились в начале 2010-го, когда антиэкстремистский отдел, бывший ранее всего лишь отделом в 2-м управлении, вырос в самостоятельное Управление.
Работу в сфере антиэкстремизма найти оказалось несложно. До 2010 года в Беларуси относительно спокойно чувствовали себя околофутбольные группировки, движение анархистов и ультраправые. Предполагаю, правда, что ещё до этого были прессингу стали подвергаться религиозные и этнические общины, но об этом мы очень мало знаем. Любую неформальную политизированную молодежную группу можно при желании подать начальству в докладной записке, как огромное сборище максимально опасных экстремистов, готовящих теракты и беспорядки, преувеличить их число в десяток раз, добавить страшилки про иностранное финансирование — и вот тебе поле для работы.
После 2010 года в активную разработку были взяты анархисты, а в 2014-м – футбольные фанаты и ультраправые, также давление на анархистов усилилось многократно (начались превентивные задержания, получить уголовное дело стало легче лёгкого). По мере приближения к выборам сфера ответственности ГУБОПиКа распространилась на блогеров и их сообщества — так, в апреле-мае этого года они отработали Страну для жизни.
Почему именно ГУБОПиК, который должен заниматься вооруженными гангстерами и хитроумными коррупционерами, занялся студентами и вообще, львиной долей антиправительственных групп? Есть два ответа, простой и сложный. Простой состоит в том, что для режима в целом революционеры составляют куда бОльшую опасность нежели бандиты и коррупционеры. Потому как если криминал покушается лишь на долю пирога, который дербанят властьимущие, то революционеры хотят изменить статус кво, как таковой. Приоритет – с кем бороться первей – тут очевиден.
Сложный ответ в том, что, по видимому, из всей карательной системы только у ГУБОПиКа есть опыт борьбы именно со структурами. Ведь организация подразумевает распределение ролей, финансирование, конспирацию, внутренние правила поведения и т.п. И здесь отработанные за года на неформальных преступных группах навыки пригодятся наилучшим образом. Обычные РОВДшные опера не потянут эту работу в силу низкой квалификации, КГБ, по-видимому, предпочитает заниматься исключительно аналитической работой (ГУБОПиК стоит относительно их явно в подчинённой позиции, и поэтому очевидно что комитетчики будут склонны скидывать грязную “полевую” работу именно на них, а сами хотят отрабатывать “верхушку” вроде Бабарико). Получается, ГУБОПиК ближе всех по квалификации к этой теме.
В представлении спецслужбистов любая протестная активность есть результат действий кукловодов (местных или заграничных), руководствующихся шкурными интересами. У каждой группы несогласных обязательно есть лидер или лидеры, распределяющие роли и ништяки за участие в протесте, есть иерархия и финансирование. Люди, участвующие в протесте – либо оболванены лидером, либо также преследуют свои корыстные интересы. Нетрудно догадаться, что именно так в реальности устроены преступные группы. Опера переносили и будут переносить их устройство на группы революционеров (и пускай переносят, не будем их переубеждать). Теперь вы должны понимать, откуда эти фразы “заведи себе уже детей и не занимайся фигней” в адрес девушек-активистов или “ты это всё делаешь, чтоб свалить в Польшу” а также слова про “30 рублей за участие в митинге”. В их понимании человек, сознательно идущий на риск и лишения ради собственного достоинства либо рассчитывает получить за это профит либо безумен.
В общем, в этой ситуации плохой новостью для нас является то, что на подавление протестной активности масс брошен практически весь карательный аппарат, в том числе те, кто по идее вообще не должен этим заниматься. Стоит ожидать, что ГУБОПиК скоро займётся стачкомами, группами взаимопомощи и проектами по негосударственному образованию. Хорошей новостью является то, что у них катастрофически не хватает рук и, очевидно, сотрудников перекидывают с одного места на другое, чтобы тушить пожары, там где они кажутся наиболее опасными.
В реальности же ГУБОПиК не являются ни всемогущими ни супер-мотивированными. Эффективно (иногда) действовать против гражданского общества им помогает во-первых довольно большой ресурс (мент занимается реакционной работой 8-12 часов в день, не отвлекаясь ни на что другое, в то время как большинство протестующих делают революцию в свободное от работы и домашних дел время), во-вторых, поставленная система обучения и передачи опыта. Школа для контрреволюционеров, где они передают годами накопленный опыт новым сотрудникам – есть. Школы революционеров нету. Выводы делайте сами.
Про психологический портрет сотрудника ГУБОПиК поговорим как-нибудь в другой раз.
[1] https://spring96.org/be/news/99382
[2] https://t.me/studentyBY/3799
