Набрёл в интернете на аудиокнигу Василия Голованова “Нестор Махно”. Дай, думаю, освежу свою память о великих событиях. И примерно на середине прослушивания понял, что книга мне уже знакома. Пятнадцать лет назад, когда я был ещё подростком, она стала моей первой книгой про Махновщину и анархизм.
Я, конечно, продолжил слушать. Несмотря на ряд тенденциозных оценок личности Махно, на прекраснодушные рассуждения о “человеческой ненависти”, которая, дескать, и явилась причиной революции, и прочие наивные пассажи, за книгой чувствуется неподдельная симпатия духу анархизма и Махновщины. Что неудивительно: люди, начинающие серьезно и вдумчиво изучать анархизм очень часто начинают ему сочувствовать. Внутреннее чувство справедливости не обманешь.
И вот набрёл я на поразительно ёмкий эпизод, метким психологизмом характеризующий отношение белогвардейцев к большевикам и к анархистам. И то, каким разным было это отношение.
“Для Деникина Махно – варвар, разрушитель[…]. Махновщину он прямо называет явлением «наиболее антагонистичным идее белого движения». Именно махновщину, а не большевизм. Почему? По той же, вероятно, причине, по какой значительная часть офицеров царской армии и треть генералитета считала для себя возможной службу большевикам. Большевики были не только сильнее и деловитее своих «попутчиков» по революции, они были бывшим служакам империи понятнее. Россия большевиков также представлялась огромным, сильным, централизованным государством, наделенным особой (хотя на этот раз и необычной) исторической миссией. Такому государству необходимы были и мощная армия, и традиционные институты принуждения и насилия, и министерские аппараты[,,,]. Не то чтобы другие партии, называвшие себя социалистическими, отрицали это. Но их большевики победили. Идеи чистой демократии с крахом Временного правительства [,,,] казалось, навсегда обанкротились вместе со своими лидерами. Повстанчество же, идущее под черным знаменем анархии, для кадровых военных, к которым принадлежала практически вся белая верхушка, воплощало в чистом виде идею бунта; причем не просто как неповиновения, грабежа, самозванчества, а в широком, бакунинском смысле – бунта как тотального разрушения всего: традиций, быта, культуры, истории, государства. Большевики были политическими соперниками, претендовавшими на роль новых, наглых, безграмотных – но, безусловно, решительных хозяев России. Повстанцы же – хламом, отбросами истории, ее выродками, нелепицами, химерами, как и проповедуемый ими анархизм, который для лидеров белого движения был политически не то что совершенно неприемлем, а как бы безумен.”
Я внимательно слежу за всем, что сотрудники милиции и спецслужб про нас говорят (на задержаниях и обысках, а также в СМИ) и пишут (на своих фейковых страничках и каналах). Слушаю, мотаю на ус, анализирую. Со временем становится видна их мотивация, характерные черты личности и психологические особенности. И вот что я вам скажу: в описании Голованова я увидел живое отражение их отношения к нам. Один к одному.
Мы для них не просто оппоненты. Мы — безумцы, фантазёры и отбросы одновременно. Они не могут понять нас не на интеллектуальном — нет, а на каком-то животном, биологическом уровне. У них в голове не вмещается мысль, что можно жертвовать собой ради какого-то чувства справедливости, ради абстрактной свободы. Ведь несвобода и унижение слабого сильным для них так же естественны, как восход солнца. Поэтому мы для них — просто сборище идиотов, которые прут против законов природы.
Они отказываются верить, что мы искренне следуем своим принципам. В их системе координат это могут делать только безумцы или сознательные лжецы. Именно поэтому они приписывают нам понятные для СЕБЯ мотивации: жажду власти, денег, признания. Якобы, всё что мы делаем, мы делаем из-за этого, а Анархия лишь так – для прикрытия своих низменных стремлений. Именно поэтому полицейским во все времена были близки неонацисты и в целом ультраправые, а особенно русскомирцы. Они враги – но враги понятные, адекватные. Ведь для них, как и для карателей, иерархия – стержень жизни, подчинение – основа существования. Да, “деды воевали”, но я не раз и не два слышал от милиционеров нотки восхищения и симпатии по отношению к наци-скинхедам. Чего стоит хотя бы фраза ГУБОПовца Литвинского: “Я негров тоже не люблю, но я же их не бью!”. Или тот факт, что сотрудники ГУБОПиК, занимающиеся фанатами, развешивают у себя в кабинетах в качестве трофеев именно фанатские шарфы. А никак не анархистскую символику. Это характеризует.
Церберы, которых пускают против нас правящие элиты, ментально олицетворяют собой концентрированную суть этого порядка: насилие, жадность и страх. Они обвиняют нас в стремлении к насилию, но в реальности сами творят его больше, чем кто бы то ни было. Они не имеют идеи, их идея это иметь как можно больше денег, чтобы заткнуть бесконечным потреблением дыру в своей душе. Они хотят руководить нами через страх, но среди таких же цепных псов сами живут в ежечасном страхе быть сожранными во внутривидовой борьбе. Они считают нас безумцами, но в реальности безумие – это уничтожать других людей за деньги. И ничем это безумие не лечится так хорошо, как смелым и беспощадным восстанием.
